Паэлья от Синей Бороды - Страница 23

– Ты иностранка? – спросил бармен, ставя передо мной кофе и с нескрываемым любопытством заглядывая в мой учебник. Я кивнула и застенчиво улыбнулась.

– И откуда?

Скоро я привыкну к тому, что люди здесь запросто завязывают беседы с соседом по столику в кафе, продавцом в булочной, просто встретившимся тебе человеком. Наверное, все эти походы в магазин, кафе, аптеку, химчистку, поликлинику – не столько необходимость купить продукты и лекарства, сдать одежду или посетить доктора, сколько возможность поговорить. Общение как образ жизни, все еще чужой мне, в недавнем прошлом несшейся по конвейерной ленте мегаполисной жизни, привыкшей рассчитывать чуть ли не каждую секунду «на необходимые и полезные дела»…

– Из России, – ответила я. Парень, нисколько не заботясь о том, что, возможно, возле барной стойки кто-то ожидает свой заказ, присел за мой столик с намерением завязать беседу. Ох уж эта испанская простодушная склонность к общению! Мне стало неожиданно весело и легко, и мой панцирь зажатости, закомплексованности, скрытости пошел крупными трещинами, обещая в скором времени и вовсе развалиться. Ну что ж, это, наверное, к лучшему – такие перемены.

– При-ивьет! Пака! Краси-ивья. Да? – выпалил бармен тут же все свои познания в русском языке и, засмеявшись, представился уже на испанском:

– Я – Алехандро.

– А я – Даша, – ответила я и про себя подумала, что сейчас мое имя вновь произнесут как «даЧа». Но нет, Алехандро, от усердия наморщив лоб, повторил его почти верно, единственно, смягчив «ш» до «щ».

– Тебе нравится кофе, Даща?

– Да.

Он, воодушевившись моим ответом, прострекотал какую-то длинную фразу, из которой я не поняла ни слова.

– Что? Не понимаю. Я плохо говорю по-испански. Изучаю. – И я постучала ногтем по твердой обложке учебника.

Алехандро повторил уже медленнее, но я вновь развела руками. Тогда парнишка, засмеявшись, указал на меня пальцем, потом, привстав из-за столика, сделал вид, будто куда-то идет, махнул в сторону барной стойки и изобразил, что подносит к губам чашку.

– Маньяна? – закончил он свой театр словом, которое я знала, – «завтра».

А, кажется, поняла. Спрашивает, приду ли я завтра. Вместо ответа я пожала плечами. Алехандро поцокал языком и вновь что-то проговорил, сопровождая свои слова сурдопереводом – языком жестов. Сказал, что если я приду, кофе мне будет бесплатно. Я засмеялась и поблагодарила.

– Ты туристка?

– Нет, я живу здесь. Мой муж – испанец.

– О, – с пониманием и некоторым почтением произнес он. – Сколько времени ты в Испании?

– Мало, – призналась я. – Две недели.

– Две недели?! – удивленно округлил черные глаза-маслины бармен. – Ты хорошо говоришь по-испански.

– Нет, – недоверчиво засмеялась я.

– Да-да! Две недели… И ты живешь в нашем пуэбло?

– Нет. Я живу в доме… – слов мне не хватило. Как объяснить, что дом находится за пределами пуэбло? Пауза затянулась, но тут мне в голову пришло решение. Я порылась в сумке в поисках ручки, взяла бумажную салфетку и принялась рисовать:

– Это – пуэбло. Это – дорога. Это – мой дом, очень большой и старый. Понимаешь?

– Ты там живешь? – вытаращился на меня Алехандро. – В темном доме?

– Почему он темный? – удивилась, в свою очередь, я. – Там есть свет.

– Нет, – замотал головой Алехандро и, тщательно подбирая слова, постарался объяснить: – Темный – потому что страшный. Есть одна история…

Я почувствовала, что мое сердце забилось часто-часто в предвкушении какой-то тайны, которая сейчас мне откроется. Страха не было, только горячее желание узнать, что же за история связана с домом. Но Алехандро, раздразнив мое любопытство, тут же и разочаровал:

– …Но я ее не знаю. Я живу здесь мало времени.

– Но что говорят люди об этом доме? – в отчаянии взмолилась я.

– Там никто не хочет жить, – немного подумав, ответил Алехандро. – Говорят, что дом – «esta maldita».

– Что? – не поняла я последнее слово.

– Мальдита, мальдита… Это… э-э-э…

– Алехандро! – сердито окликнула моего собеседника тучная женщина в возрасте и указала на барную стойку. – Работать!

– Извини, – подскочил парень, вспомнив наконец-то о своих обязанностях.

Я понимающе развела руками и улыбнулась.

Алехандро ушел принимать заказы у новых клиентов. Признаться, я ожидала, что он вскоре освободится и вернется продолжить разговор со мной, оборванный, что называется, на самом интересном месте. Но нет, Алехандро, собрав заказы, помахал мне рукой и скрылся на кухне, а его место за барной стойкой заняла окликнувшая его женщина. Я допила кофе и расплатилась с сеньорой. Уже на улице меня осенила идея посмотреть непонятное слово, произнесенное Алехандро, в словарике моего учебника. Я остановилась и, присев для удобства на корточки, извлекла из сумки учебник и торопливо зашелестела страницами. Мальдита, мальдита… Неужели нет? А вот, есть! «Проклятый, проклятая…»

«Говорят, что этот дом – проклятый».

Возвращалась я домой в некотором смятении, не в состоянии отделаться от зловещего смысла последней фразы, сказанной барменом. Дом – проклят. В другой ситуации я бы не придала значения подобным словам, отнесла бы их к местному фольклору и тут же забыла. Но сейчас к этой фразе органично, словно гарнир к основному блюду, вписывались все те шумы и звуки, которые пугали меня. Под соусом намека на некоторую историю, произошедшую в страшном темном доме, это «блюдо» казалось теперь чересчур острым и приобрело совершенно другой «вкус». Мне бы и хотелось выбросить из головы все мысли о доме, дабы не пугать себя еще больше, ведь куда спокойней думать, что стоны, крики, шорохи, музыка – вина мышей, крыс, ветра, кошки, сорванной черепицы… Но это все равно что приказать себе не думать о розовом слоне. Что мне писал о доме Антонио в письмах? Да ничего подробного! Лишь то, что этот очень старый дом был куплен им два года назад, а до этого принадлежал одной знатной фамилии. К моменту покупки пропустовал без малого пятнадцать лет (помнится, прочитав об этом в письме, я удивилась. Как-то сложно было принять и понять, как может дом пустовать столько времени) и сильно обветшал. Антонио добился разрешения у местной администрации на реконструкцию и вложил в нее уже немало денег. Однако, как я успела убедиться на примере верхнего этажа, реставрация все еще не доведена до конца. Пока шел ремонт, Антонио жил на съемной квартире в Барселоне и в дом переехал практически перед самым моим приездом. Все. Больше ничего он мне не рассказывал.